Реферат. Имперский путь Японии 2010

Качайте бесплатно!


Имперский путь Японии

Америка судорожно бьется в тисках небывалого экономического кризиса, из которого не видно выхода. Великие европейские державы, раздираемые противоречивыми интересами, разделены больше, чем когда либо. Только на Дальнем Востоке события развиваются с планомерной точностью, отлично налаженной машины.
Когда четыре года тому назад Империя Восходящего Солнца решительно и смело «перешла Рубрикой», и стала на путь осуществления своей истерической миссии в Азии, многие горячие друзья Ниппона серьезно опасались, что поставленные им себе задачи превышают человеческие возможности. Уносясь воспоминаниями недалекой довольно прошлое, они искренне страшились, что и на этот раз стихийный порыв героической нации, рвущейся из тесного плена своих островов на широкий простор континента, может разбираться  о непреодолимую награду объединенных сил Америки и Европы.
События разсеяли эти опасения.  Каждый день приносит новые доказательства того, что в Токио все взвесили, все предвидели. То, что многим в действиях японской армии представлялось лишь «безумством храбрых», на проверку оказалась плодом безошибочного расчета  холодного ума и стальной, непоколебимой воли.
Горькие уроки 1895 и 1919-21 годов не прошли даром. Жестокий опыт прошлого был учтен.
Дважды естественному развитию государственного организма Японии был нанесен сокрушительный удар. Дважды своекорыстной коалиции европейских держав  и Америки удалось воздвигнуть железный барьер на путях здорового роста великого народа.
В первый раз в 1895 году, когда вето европейского концерта свело на нет блестящие победы японского оружия над Китаем. Во второй – после мировой войны, когда  непримиримая оппозиция Соединенных Штатов  выдвинула Японию отказаться от Шантунта и 21 – го пункта  предъявленных  Китаю.
Оба раза Япония явила миру пример величайшей выдержки и терпения. Скрыв жгучую боль национального унижения и обиды, под маской внешнего спокойствия и покорности, она как будто склонилась перед неизбежным, замкнулась в себе.
И в то время, как европейские народов все более  и более истощали свои силы в бесплодном соперничестве и интригах, а Америка все глубже уходила в тину экономического хаоса и разрухи, Япония с изумленным упорством и настойчивостью вынашивала детали грандиозного плана, которому суждено открыть новую эру в истории человечества…
Еще в 1890 г., заканчивая блестящий этюд о тридцати веках европейской истории Эрнест Лависс писал: «Всякая сила истощается. Способность руководить историей человечества не является  монополией (одной какой либо расы, или одного континента). Европа, унаследовавшая эту способность три тысячи лет тому назад, быть может не сохранит ее навсегда».
Мы знаем, что некогда «ведущие» историю человечества народы, жили в бассейне Тигра и Евфрата, в долине Нила, на берегах Оронты… Кто может утверждать, что гегемонию Европы не жжет участь тех великих восточных культур, без которых и самая европейская цивилизация – более поздняя во времени, но не последняя в веках, 0 была бы вообще немыслима?
Тревожные признаки распада, свидетельствующие о том, что средиземноморскому периоду истории приходит конец, множатся.  Политическая и экономическая ось мира на наших глазах перемещается в бассейн Тихого океана. Народы Востока и Азии освободились от векового гипноза Европы. Престиж технической цивилизации, политического могущества и военной силы, на котором зиждилось господство европейских держав, если не окончательно, то чрезвычайно сильно подорван.
На азиатском горизонте засияла новая звезда первой величины. В ее свете меркнуть усталые созвездия Европы. На азиатский континент ступила молодая имперская нация, вооруженная всеми достижениями западной техники и начертавшая на своем знамении: «Азия для азиатов». Перед ней беспомощно склоняются знамена пресыщенных, обрюзгших, утративших вкус и волю в борьбе старых европейских наций…
Для того, чтобы измерить глубину падения европейского престижа и оценить степень головокружительного возвышения Японии, достаточно взглянуть на путь, пройденный ею только за последние четыре года.
Вспомните как реагировало американское и европейское общественное мнение и само правительство Китая, когда в 1931 году Япония преступила к реализации своей маньчжурской операции. У всех свежи памяти и отчаянное сопротивление, оказанное китайцам под Шанхаем и волна подлинного и искусственного негодования, которая всколыхнула на несколько месяцев всю мировую печать. В особенности, конечно, хорошо все помнят ту трагикомическую и глубоко - лицемерную  истерику, который разразились в Лиге Наций великие и малые державы обоих полушарий… Прошло четыре года. События показали, что Япония отлично знала, что она делала. Она мужественно перенесла бурю. Ее не смутили ни бешеные вопли псевдо – пацифистской печати, ни бессильные революции Женевского ареопага, ни рискованная ставка на Советскую Россию, которую  одно время пытались сделать соединенные Штаты Америки… Сегодня Япония является полновластной владычицей всего Северного Китая.  В кратчайший срок, после создания Манчжуко и завоевания Джехола, рядом блестящих военных и дипломатичных маневров она сумела распространить свое влияние за великую стену и Хопей, Тяньцзин и Пекин и теперь с логической последовательностью направляет свою акцию на основание Внешней Монголии. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что этот финальный этап воссоздания, подконтрольной Ниппону Северной Китайской Империи, будет проведен с той же неутолимой планомерностью Рока, которой запечатлена вся изумительная деятельность Главного Командования Квантунской армии.
Во всей этой феерической эпопее, которую наши современники наблюдают – одни в бессильном бешенстве, другие с восторженным сочувствием – наиболее существенное значение для грядущих судеб не только Азии, но  и всего мира, имеют несколько моральная капитуляция Китая перед гением страны Восходящего Солнца. Склонившись перед всеми ультимативными требованиями японского командования, эвакуировав Хоней и запретив деятельность своей собственной правящей партии – Куоминтанга – на всем пространстве Северного Китая, Нанкинское  Правительство фактически отказалась от своих суверенных прав на эту часть Империи. Событие это, значение которого не может быть переоценено, означает что китайские националисты с маршалом Чан Кай Ши во главе,  растратив все иллюзии и потеряв все надежды на возможность реальной помощи Америки и Европы, решили круто повернуть свою политическую линию, склонились перед неизбежным и ищут возрождения своей родины на путях дружбы и мирного сотрудничества с Японией.
Теперь открываются реальные возможности для осуществления реальных планов недавно созданного в Токио «Общества Великой Азии». Это «частное общество», в которое, однако, входят Председатель Японской Верхней Палаты и нынешний Министр Иностранных Дел г. Хирота, как известно открыто заявило, что создание Манчжуко является только началом революционного  преображения мира,  во главе которого станет Япония в качестве    вождя азиатского объединения. В Токио уже разрабатываются планы японо-китайского культурного и экономического сотрудничества, а гибкая японская дипломатия ведет  Нанкине умелую и тонкую работу, направленную к практической реализации этого сотрудничества...
Результаты не замедлять сказаться. Регулярная и интенсивная эксплуатация неисчерпаемых ресурсов огромного китайского материка, нормализация его административного и военного аппаратов и тесная координация китайской политической акции в Азии с идущими из Токио директивами, неизбежно сделают из   Японии самую могущественную в мире военную и морскую державу.
Осуществление лозунга «Азия для азиатов» не за горами…
Вот как расценивает создавшую на Дальнем Востоке ситуацию самая серьезная и сдержанная из парижских газет «Ле Тан»: «В то время, как Западные державы боролись с результатами финансового и экономического кризисов и расточали свое влияние и ресурсы в раздорах, оставшихся в наследие от Великой войны, Японское командование в Манчжурии, с редким самообладанием и минимальной затратой сил и энергии, выполняло в интересах империи Восходящего Солнца, самый обширный и смелый план, какой только можно себе представить. Оно действовало с безумной отвагой, идя порою, когда это требовалось обстоятельствами, наперекор директивам Правительства Токио, естественно озабоченного возможными дипломатическими последствиями подобной авантюры, ставя часто Императорское Правительство перед совершившимися фактами, рискуя престижем и ответственностью Империи… Ни Соединенные Штаты, ни Англия не в силах скрыть охватившего их волнения. Они вынуждены признать, что японская военная партия выиграла ставку и что политика «Азия для азиатов» переводится на практический язык более простой формулой «Азия для Японии»…
Так пишет официоз французского Министерства Иностранных Дел. Заключительная фраза приведенной нами цитаты, не оставляет сомнения, что «волнение, охватившее Лондон и Вашингтон», не остается без тревожного отклика и в Париже…

Факты и события
«…Подлинная история не скоро еще произнесет свой приговор. А тем временем «история» обволакивает мутным туманом не только личности, но и те идеи, движении, которые в основе своей имели одно желание – счастье родины»  жалуется ген. Деникин в счастье, направленной против бывшего Кубанского Атамана ген. Филимона, который в 5-й книге «Архива Русской Революции» рассказал историю разгрома Кубанской Рады, по-видимому в не очень лестном для бывшего Главнокомандующего освещении.
Я еще не успел ознакомиться со статьей ген. Филимонова и в период борьбы ген. Деникина с Радой был далеко от Кубани, а потому и не берусь судить в какой бывшей атаман повинен в «обволакивании мутным туманом» личности бывшего вождя Доброармии и идей, им представляемых.
Но ген. Деникин обвиняет атамана Филимонова в том, что увлекшись личными счетами, он обходит молчанием факты, «имеющие существенный интерес для истории» и сулово ему об этих фактах напоминает.
Однако, безгрешен ли сам ген. Диникин в этом отношении. Подлинно ли все факты сохранились в его памяти? и кроме того он вероятно согласится, что факты тоже имеют свойство менять свой облик в зависимости от того освещения, которое им дается и в результате получаются факты и «факты».
Как же ген. Диникин освещает факты, которые он счел нужным припомнить?
«В начале 1919 года, рассказывает ген. Диникин, добровольческая армия осаободила от большевиков весь Северный Кавказ. Горские племена, населяющие Терскую и Дагестанску. области, - кабардинцы, осетины, ингуши, чеченцы и Дагестан, сохранив подлинное внутреннее самоуправление, вошли в состав Терско – Дагестанского края, подчиняясь управлении. Главного Комндования».
Идилия полная – не правда ли.
Но, продолжает генерал, в феврале на Кавказе, в Темир-Хан-Шуре, объявилось сгинувшее было самозваное «Горское Правительство» или «Меджлись» и подняло восстание против южно – русской власти.
Черкесы, Кабарда и Осетия не признали вовсе «меджлиса», в Ингушетии шло все время глухое брожение, а в Чесне и в Дагестане с весны 1919 года и до оставления нами Кавказа то замирая, то вновь разгораясь шла кравовая, изнурительная борьба между Чеченцами и Дагестанцами с одной стороны и вооруженными силами Юга с другой. Борьба, ослаблявшая пртивобольшевицкий фронт и подчас угражавшая самому былию Терского казачества.
«В начале 1919 года охранив полное внуреннее самоуправление вошли в состав «Терско-Дагестанского края», а в феврале начали «кравовую, изнурительную» борьбу, ибо объявилось сгинувшее самомзванное правительство». (Не лишено пиканстности это «самозванное» в устах ген. Диникина, очевидно избранного по 4-хвостке и всенародно, помозанного на Южно-Русску., а затем и Верховную власть).
Дествительно. ген. Диникина нельзя упрекнуть в том, что он обволакивает истирию туманами. Совсем наоборот. В его изложении все так просто и безоблачно ясно – не слишком ли, однако? Так ли просто делалась эта кровавая история и так ли проста и ясна была роль, которую в ней сыграли ген.Деникин и его сподвижники.
Вот в двух словах то, что происходило на территории горских народов Кавказа в описываемую эпоху, непосредственно ей предществующую.
На состяявшемся в первых числах мая 1917 года в городе Владикавказье первом Съезде Горцев Севреного Кавказа и Дагестана организовался Союз Объединенных Горцев Кавказа, ставивший задачей защиту политических и экономических интересов горцев.
На втором съезде, имевшем место в том  же Владикавказье в сентябре – октябре того же года, в виду положения, создавшегося в столицах, Союз декларировал свою автономию, перевормировал свой Центральный Комитет в Правительство и решительно стал на путь борьбы с большевизмом. Были приняты меры к более тесному сближении. с Закавказьем (также отказавшимся в лице своего Комиссариата санкционировать советсткую влась), с одной стороны, и с Казачьим Объединением (Юго-Восточноый Союз) с другой.
Однако катастрофический развал Дона и Кубани и развитие большевизма в среде казачьего и иногородного  населения Терека побудили Горское Правительство покинуть города Владикавказ и Грозный и перенести резиденцию  в Дагестан, куда и прибыли в начале марта 1918 года часть Горского Правительства  и штаб Кавказского Туземного Кавалерийского Корпуса. Но после большевицкого переворота в Баку и неудачной попытки Дагестанского Национального Комитета, в котором фактически сосредоточилась  власть Горского Правительства, освободить Бакинский район от большевиков, Дагестан в свою очередь сделался ареной острой борьбы с большевиками. Большевикам удалось захватить полотно железной дороги Баку-Грозный, а также и Темир-Хан-Шура, но дальнейшее проникновение их внутрь Дагестана остановлено.
Тем временем делагаты Правительства вместе в представителями Закавказья приняли участие на мирных конференциях с Турцией в Трапезную и в Батуме.
В процессе этих переговоров, как известно, Грузия, Азербайджан, Армения и Северный Кавказ провозгласили свою независимость и заключили в начале июня 1918 года, каждая в отдельности, договор дружбы и добрососедства с Турцией.
На основании договора с Горской Республикой. Турция предоставила в распоряжение Горского Правительства небольшой отряд, навербованный из эмигрировавших в Турцию кавказских горцев, и некоторую помощь оружием. Комбинированные действия этого отряды со стороны Баку и Дагестанцев, все время державших фронт к северу от Темир-Хан-Шуры, а также активная работа чеченцев и ингушей, привели в начале октября 1918 года к полному очищению всего Дагестана, Чечни и Ингушетии от большевиков.
Таким образом в утверждение  ген. Деникина, что в начале 1919 года Добровольческая армия освободила весь Северный Кавказ от большевиков, приходится внести существенную поправку – значительная часть Северного Кавказа, а именно Дагестан, Чечня и Ингушетия были освобождены самими горцами, значительно ранее прибытия добровольцев.
На территории, освобожденной от большевиков, Горским правительством немедленно были произведены выборы. В Темир-Хан-Шуре был создан Парламент (Союзный Совет), временно пополненный представителями районов, еще не занятых национальными войсками Горского Правительства, в лице делегатов, избранных в сентябре 1917 года на обще-горский Съезд.
Союзное командование, устроившее свою главную квартиру в Баку, вошло в деловые отношения с Горским Правительством и аккредитировало при нем своего представителя, полковника Рауленского.  
Тем временем, поддержанная Союзниками, Доброармия успешно боролась на Северном Кавказе с большевиками и в начале 1919 года подошла к городу Владикавказу, который был занят за счет Горского Правительства ингушской милиции.
Вот тут то и начинается пикантная история того, как «горские племена, населяющие Дагестанскую и Терскую области, сохранив свое полное внутреннее самоуправление, вошли в состав «Терско-Дагестанского» края, подчиняясь управлению главного командования».
В конце января ген. Ляхов, назначенный Главнокомандующим еще несуществующего «Терско-Дагестанского» края, обратился к Горскому Правительству с требованием о самоликвидации и передаче власти ему.
3-го февраля ген. Шатиловым от имени Главного Командования было предъявлено горцам ультимативное требование о разоружении Ингушей, передаче города Грозного, выплате контрибуции Ингушами в размере 120 миллионов рублей и Осетинами – 30 миллионов. Одновременно была объявлена мобилизация горцев в возрасте от 18 до 40 лет.
Это требование были подкреплены фактическим открытием военных действий против Горцев. Первые столкновения произошли в районе Ингушетии и Чечни – и не были очень удачны для добровольческого оружия. Ген. Шатилов, руководивший добровольцами и раненный в этих боях, вероятно не забыл обстоятельств этого  дела и мог бы, если бы пожелал, освежить в памяти своего бывшего Главнокомандующего забытые последним факты. Дальнейшее течение военных событий было однако временно прекращено вмешательством английского командования.
24-го марта командующий британскими войсками на Кавказе передал Горскому Правительству следующее сообщение: 1) по британскому предложению ген. Деникин согласился прекратить военные операции и не предпринимать военные операции и не предпринимать наступления на Дагестан. 2) Генерал Ляхов будет смещен. Ген. Деникин создал «modus vivendi» с чеченцами, ингушами, балкарцами и осетинами. 4) Мир восстанавливается в ожидании решения Мирной Конференции, которой принадлежит решение вопроса о независимости и границах Северокавказского государства.4) Горское Правительство со своей  стороны разрешает утилизировать Порт-Петровск для укрепления Гурьева. Несмотря на исключительно тяжелый характер этого предложения, обрекшего всех горцев, за исключением  дагестанцев, впредь до решения Миной Конференции.
Но государственная мудрость Доброармии, конечно, не могла переварить существования Горского Правительства хотя бы и на одном квадратном аршине горской территории и уже 27-го марта Доброармии разгромила ряд чеченских аулов и фактически возобновила военные действия.
Горское Правительство сделало все, чтобы локализовать конфликт сговориться с ген. Деникиным.
Делегаты Правительства ездили к Главнокомандующему в Екатериондар и здесь из разговора с ним убедились, что добровольческое командование никакого соглашения с горцами же желает...
Борьба продолжалась, но, конечно, силы были слишком неравные, - в середине мая добровольческие части пришли в Петровск. Горское Правительство пало. Часть его членов эмигрировала, часть была арестована, а часть - поступила на службу к Деникину (были и такие).
Так ''вошли'' горские племена Дагестана, Чечни и др. в состав ''Терско-Дагестанского края''.
Первый период организованной борьбы Горского Правительства против Доброармии закончился.
Зачем началась обычная история контрибуций, реквизиций, выколачивания с крестьян в пользу помещиков убытков, нанесенных большевиками, истории принудительного набора добровольцев, повального взяточничества, грабежей и т.д.
И неизбежное свершилось.
Через 2 1/2 месяца добровольческой оккупации в Дагестане разразилось восстание, и начался второй период борьбы горцев против Доброармии, период ''кровавой, изнурительной борьбы'', которой суждено было сыграть такую значительную роль в крушении Южно-Русского правительства и в развале Доброармии, как вследствие широты и упорства горского движения, так и в силу идейной его связи с оппозицией Кубанской Рады, приведшей к заключению известного ''Договора Дружбы''.
Между прочим, договор этот был заключен в июле 1919 года в Париже не меджлисом, а делегацией Горского Правительства с одной стороны и делегацией Кубанской Рады с другой.  
Меджлис же горских народов Кавказа был созван лишь в августе 1919 года в городе Тифлисе из членов бывшего Горского Правительства и Представителей Национальных Советов и имел задачей организация материальной и моральной помощи Совету Обороны Республики Северного Кавказа, который на местах руководил восстанием.
Переходя к ''не безинтересному'' для истории вопросу, в чем же состоит ''Договор Дружбы'', я полагаю, что в целях более объективного суждения о сущности документа, следует восстановить уж пункты договора, которые ген. Деникин, почему то не воспроизводит в своей статье, (между прочим, эту забывчивость он проявил и в своем приказе о предании военно-полевому суду за ''измену России'' лиц, ''Договор Дружбы'' подписавших), - пункты эти следующие:
1. Установление территориальных границ между Кубанью и Республикой Союза Горских Народов должно быть предметом особых последующих дружественных соглашений между договаривящимися сторонами.
2. Признавая желательным самое тесное экономическое сближение между договаривающимися сторонами, Правительства Кубани и Союза Горских Народов обязуются урегулировать путем особых дополнительных договоров вопросы: А) Товарообмена и таможенный; Б) Транспорта (жел.дорожных, водных, грунтовых путей); В) Почт и телеграфа; Г) Денежного обращения.
Я думаю, что эти два пункта очень важны для беспристрастной оценки как подлинного содержания инкриминируемого документа, так и умонастроений его авторов. Они ясно свидетельствуют, что договор был продиктован идеей солидарности интересов всех народов, ныне населяющих Кавказ, без различия национальностей, духом равенства и справедливости, стремлением к устранению исторических преступлений, стоящих на пути к культурному, экономическому, а впоследствии и к неизбежному политическому сотрудничеству коренных жителей и хозяев Кавказа - горцев, со вчерашними завоевателями - казаками.
Конечно, Кубанская делегация понимала, как понимают теперь и многие трезвые и дальновидные терские деятели, что для достижения этой высокой задачи необходимо, чтобы исторические счеты, как выражает ген. Деникин, терцев с горцами, получили справедливое разрешение. Жаль, что ген. Деникин не говорит, в чем эти исторические сферы заключаются.
Речь лет о вопиющем положении чеченцев, ингушей и осетин, притиснутых стратегическим расселением терского казачества к бесплодным скалам и обреченных вследствие этого на беспросветную нищету, вымирание и разбой ради хлеба насущного.  
Всем, кто хотя бы поверхностно знаком с положением вещей на Тереке, известно, что справедливое разрешение аграрного вопроса есть в этом крае.
200.000 терское казачество, изображающее помещичий класс на теле миллионного горского населения Терека должно поступиться своими богатыми излишками в пользу ограбленных хозяев этой земли. Иного входа нет. Это хорошо поняли большевики и сделали соответствующие выводы.
Понимали это впрочем, даже люди, в преданности которых белой идее нельзя сомневаться, как нельзя сомневаться в симпатиях их к казачеству и в отсутствии исключительной нежности к горцам - например граф Уваров, который занимал какой то высокий пост при Начальника Терско-Дагестанского края и посвятил этому вопросу очень интересную и объективную работу, вследствие опубликования которой, если не ошибаюсь, должен был оставить свой пост.
Считать глупо измены России и предательством Терского казачества стремление разрешить единственно возможным и справедливым путем этот проклятый вопрос и тем самым обеспечить численно ничтожному, по сравнению с горцами, Терскому казачеству мирное и дружеское сожительство со своими соседями может только тот, которого наказал Юпитер.
Нет, конечно, сомнения, что идеология Быча и его товарищей существенно разнилась от идеи и в особенности практики Южно-Русского Правительства.
После долгих колебаний, Кубанская Делегация действительно стала на путь самостихийной политики.
Будущий историк, вероятно, скажет свое беспристрастное слово и по поводу того, какую роль в этой эволюции кубанской политической мысли сыграл сам ген. Деникин, его окружающие и вся добровольческая практика. В то время Кубанская Делегация еще не считала, что самостихийность является для нее самоцелью... Мы видели в Кубанских делегатах представителей чистого федерализма, понявших,  наконец, что путь добровольного и дружеского объединения народов и областей, путь объединения, продиктованного единством экономических и культурных задач, есть единственный выход из того хаоса, в который вверглась бывшая Российская Империя со всеми населявшими ее народами...
''Сепаратизм'', ''измена России'', - Бог мой. Какие громкие слова. Они очевидно были нужны в свое время для борьбы с политическими противниками и предания их военно-полевому суду, - но для историка, так чувствительного к мутным туманам, может быть было бы осторожнее после многолетней давности, не вспоминать об этом. Ибо ведь для последовательности генералу Деникину придется признать, что и сам он до некоторой степени повинен в грехах Быча, Калабухова и других, ибо ровно через полгода после приказа о предании суду кубанских сепаратистов, быстрый ход событий привел его к декларации, в которой он торжественно признал своевременным пойти навстречу заветным стремлениям горских народов и создать территории Кабарды, Осетии, Ингушетии, Чечни, Кумыкской плоскости, Салатавии и Дагестана объединенное государственное образование...и признать фактически таким образованием Союз Объединенных Горцев Кавказа.
Может быть ген. Деникин вспомнит, что по странной иронии судьбы, главой Временного Горского Правительства, возникшего в городе Владикавказе, в результате столь ''своевременного'' признания (ровно через пять дней советские войска вступили в город), был один из авторов пресловутого ''Договора Дружбы'' между Кубанью и Горской Республикой, руководившей, в числе других Дагестанским восстанием, а именно пишущий эти строки и моему заместителю, Ахмеду Дударову, передал власть уходящий в Грузию со своими войсками Главноначальствующий Северного Кавказа генерал Эрдели.
Будущий историк гражданской войны на Кавказе, вероятно, не без удивления сопоставит эти два документа, исходившие от одной и той же власти и столь чуждые друг другу по духу и содержанию и может быть этот историк, далекий от партийных и личных счетов наших дней, не осудит строго Кубанскую Делегацию за то, что она не согласилась признать идеалом мудрости политику, которая  привела к созданию нового обширного фронта, в тылу и к ''кровавой, изнурительной борьбе, ослаблявшей большевицкий фронт и, подчас, угрожавшей самому бытию Терского казачества'' к борьбе тем более нелепой и бессмысленной, что всего несколько месяцев тому назад горцы с оружием в руках защищали свою свободу против нашего врага - большевиков и следовательно были фактическими союзниками Кубани и приютившейся в кубанских станциях и черкесских аулах горсти первых и, кажется, подлинных добровольцев.
В заключение грядущий историк вероятно признает, что не только идеи ген. Деникина ''имели в основе своей одно желание - счастье родины'' - что этим желанием не в меньшей мере были проникнуты и те, которые позорною смертью на виселице запечатлели свою любовь и преданность родине - родине, которую они мыслили свободной и обновленной, ставшей справедливой и любящей матерью для всех народов, ее населявших.