Реферат. Романтическая критика. 2011

Качаем :)


Первые два десятилетия XIX в. - переходная литературная эпоха, время формирования новых направлений, переоценки художественных ценностей. Правление Александра I, подготовка реформ, пробуждение национального самосознания, вызванное победой в Отечественной войне 1812 г., активизировали общественную и литературную жизнь России. Выходят новые журналы, возникают литературные общества, оживляется литературная полемика.
Большинство критических статей первой четверти XIX в. обнаруживает известный эклектизм эстетических представлений их авторов. Изучавшиеся в лицеях и университетах труды А. Ф. Мерзлякова, П. Е. Георгиевского, И. П. Войцеховича и др. были в основном ориентированы на высшие достижения русского и европейского классицизма. Наряду с классицизмом сохранял свои позиции сентиментализм, хотя оба отличных друг от друга направления уже обнаружили симптомы своей исчерпанности. Взгляды сентименталистов были подвергнуты резкой критике как со стороны адмирала А. С. Шишкова, главы общества «Беседа любителей русского слова», так и со стороны предромантически настроенных представителей Дружеского литературного общества.
1800-1810-е годы современные исследователи определяют как эпоху предромантизма, зародившегося на русской почве в недрах сентиментализма и отразившегося в художественной литературе, живописи, теоретических и литературно-критических воззрениях этих лет: «Предромантизм вобрал в себя многие достижения сентименталистского метода, и прежде всего, интерес к индивидуальному, внимание к внутреннему миру человека, культ чувствительности, однако значительно отличался от сентиментализма, а по ряду вопросов вступал с ним в полемику».
Одной из главных проблем русской критики предромантической эпохи стала проблема национальной самобытности отечественной культуры, проявлявшаяся и в бурных дискуссиях по вопросам языка и слога, и в размышлениях о принципах перевода, и в широком интересе к событиям и темам русской истории. О предромантических веяниях в литературе свидетельствовала и дискуссия о новых поэтических жанрах, в частности, о жанре баллады. Введенная в русскую литературу В.А.Жуковским и ставшая знаком нового направления в литературе, баллада делается объектом активных нападок со стороны М. Т. Каченовского и А. Ф. Мерзлякова. На 1816 г. приходится известная полемика по поводу двух переводов баллады Бюргера «Ленора», сделанных Жуковским и Катениным.
Из всех литературных течений начала XIX в. наибольшим творческим потенциалом, как покажет время, обладал романтизм. Признав личность высшей ценностью бытия, европейские и русские романтики обратились к «внутреннему миру души человека, сокровенной жизни его сердца» (Белинский). Создание «новой школы» в русской поэзии и соответствующей запросам этой школы новой критики связано с именем Василия Андреевича Жуковского (1783-1852). Статьи Жуковского, его размышления об искусстве в письмах и дневниках, многочисленные эстетические конспекты, являющиеся важным свидетельством активного самообразования и самоопределения, - богатейший материал для осмысления вклада поэта в русскую критику. Обращает на себя внимание тесная сращенность критической и поэти- ческой мысли Жуковского, «передоверяющего» некоторые проблемы творчества именно поэзии. Многие стихи поэта («К поэзии», «Вечер», «Песнь барда...», «Певец», «К Батюшкову», «Певец во стане русских воинов», «Таинственный посетитель», «Невыразимое» и др.) - прежде всего эстетические манифесты, с разных сторон осмысляющие проблемы романтического искусства.
Расцвет деятельности Жуковского как критика связан с журналом «Вестник Европы». На протяжении двух лет (1808- 1809) поэт являлся редактором журнала, основанного еще Карамзиным, а затем (до 1814г.) - его активным сотрудником. На страницах «Вестника Европы» были опубликованы программные статьи Жуковского - «О критике», «О сатире и сатирах Кантемира», «О басне и баснях Крылова», «Московские записки», «О переводах вообще, и в особенности о переводах стихов» и ряд других.
Названные статьи, раскрывающие процесс становления романтической критики, опирались на солидный теоретический фундамент: стремясь осмыслить вопрос о природе поэтического воссоздания действительности, о роли фантазии в творческом процессе, о специфике восприятия художественного произведения, молодой Жуковский на протяжении нескольких лет (1805 - 1810 г.) составлял «Конспект по истории литературы и критики». Конспектируя (и одновременно переводя) произведения Баттё, Лагарпа, Мармонтеля, Вольтера, Руссо, Эшенбурга, Гарве и др. теоретиков, предшествовавших романтизму, Жуковский искал в европейской эстетике близкое себе, полемизировал с авторами, создавая систему собственных эстетических понятий. На первый план в его размышлениях выступал вопрос о субъективном начале. а искусстве, свободе творчества, «вымыслах», их действии на душу», что означало ориентацию на иное, антирационалистическое искусство. Пафосом труда Жуковского становилось требование изображать «внутреннего человека», «трогать, восхищать, очаровывать душу».
Рассуждения Жуковского об «истинной критике» подкреплялись его собственными литературно-критическими опытами. На страницах «Вестника Европы» он публикует статьи историко-литературного характера («О сатире и сатирах Кантемира», «О басне и баснях Крылова»), театральные рецензии (цикл «Московские записки» и др.), проблемные статьи («О переводах вообще, и в особенности о переводах стихов»). Впервые в русской критике Жуковский пытался понять различные явления искусства в их историческом развитии. Метод критического исследования, использованный в статьях о Кантемире и Крылове, совмещал историю и теориях вопроса, монографический о творчестве писателя и конкретный разбор его произведений.
В статьях первого русского поэта-романтика мы не найдем попыток осмысления собственного элегического и балладного творчества, завоевавшего признание читателей. Вместе с тем в них было высказано немало положений, которые прокладывали пути романтической эстетике и критике. Жуковский приблизился к пониманию искусства как свободной, имеющей цель в самой себе творческой деятельности человека. Романтические веяния ощутимы в его стремлении отказаться от прямой дидактики и ограничить искусство областью «изящного» (статья «О нравственной пользе поэзии»), уравновесить поэтическое начало и нравоучение в басне, подчеркнуть в ней привлекательность фантастического, чудесного («О басне и баснях Крылова»). На страницах журнала последовательно проводилась мысль, новая для эстетического сознания читателей, - о единстве этического и эстетического в искусстве: воздействуя на эстетическое чувство, поэзия тем самым усовершенствует нравственную сторону личности, воспитывает человека.
Блестящий переводчик, познакомивший русскую публику с высшими достижениями европейской культуры - «Одиссеей» Гомера, образцами восточного эпоса, произведениями Гёте, Шиллера, Байрона, - Жуковский не мог не обратиться к проблеме перевода, необычайно важной для развития русской литературы. Поэтический перевод для него - сотворчество, создание самостоятельного художественного мира, равноценного тому, что был воплощен в оригинале. Так, со- поставляя басенное творчество Крылова и Лафонтена, Жуковский утверждал, что «переводчик в прозе есть раб; переводчик в стихах - соперник».
Период выступлений в «Вестнике Европы» - время наиболее активной критической деятельности Жуковского, готовившего современников к восприятию романтизма. После 1811 г. Жуковский надолго ушел из журналистики, что повлекло за собой изменение форм критической рефлексии в его творчестве. «Передоверив» критико-эстетические функции своей поэзии, а позже - письмам, он в то же время выступил как организатор молодых литературных сил, став бессменным секретарем и душой литературного общества «Арзамас» (1815-1818). Признанный корифей русской поэзии становится наставником и другом молодого Пушкина, приветствующим каждый его шаг на поэтическом поприще.
Арзамасские протоколы, стихотворные манифесты 1815-1824 гг., статья «Рафаэлева «Мадонна» (1824), «Обзор русской литературы за 1823 год», «Конспект по истории русской литературы» (1827) - все эти работы и выступления Жуковского раскрывают процесс дальнейшего оформления идей романтической эстетики. В центре внимания Жуковского - природа вдохновения, красота и идеал, универсум и личность, небесное и земное. Статья «Рафаэлева «Мадонна», опубликованная в 1824 г. на страницах «Полярной звезды», была воспринята современниками поэта как манифест романтического искусства. Ее автор утверждал идею преображения человека и мира через встречу с красотой, обосновывал мысль о творчестве как бесконечном стремлении к идеалу.
«Обзор русской литературы за 1823 год» и «Конспект по истории русской литературы» свидетельствуют о живой заинтересованности Жуковского судьбами русской литературы, его органической связи с литературным процессом 1820-х годов, его критическом чутье. Подчеркивая в «Обзоре...» неблагополучное состояние современной словесности - прозы, поэзии, журналистики (малое количество оригинальных произведений, отставание прозы от поэзии, невыразительность языка и др.), Жуковский стремился увидеть в ней и позитивные явления, тенденции ее будущего развития. Поэтому рядом с именами уже признанных авторов (Карамзина, Крылова, Батюшкова, Вяземского) он называл имена тех, чей талант «есть прекрасная надежда России», - молодого Пушкина, «студента Дерптского университета» Языкова, юного Баратынского, Дельвига, Рылеева.
Разрушению прежних рационалистических воззрений на искусство и утверждению новых, романтических представлений способствовала и литературно-критическая деятельность Константина Николаевича Батюшкова (1787-1855). Сформировавшийся на раннем этапе развития русского романтизма, Батюшков был устремлен к поискам новых художественных идей и новых форм. В то же время в его критических выступлениях, как и в художественном творчестве в целом, явственно проступали черты «переходности».
Батюшков не участвовал в критических полемиках своего времени, не публиковал статей о литературных новинках, и все же в сложном хоре голосов русских критиков первой четверти XIX в. ясно звучал его голос. Многие современники отмечали его изысканный вкус, тонкий ум и разностороннюю образованность; его критическими замечаниями дорожили Жуковский и Вяземский, присылавшие Батюшкову свои новые произведения.
Среди современных поэтов подлинного бессмертия здесь удостоен лишь И. А. Крылов за самобытность и народность его басенного творчества. «Видение...» разошлось во множестве списков и стало очень популярным, однако сам поэт считал эту сатиру «проходной» и отказывался включить ее в собрание своих сочинений. Являвшийся членом многих литератур, ных обществ, Батюшков не стал вполне «своим» ни в одном из них, стремясь подняться над борьбой «партий». Характерно, что написанная им позже другая знаменитая сатира «Певец в Беседе Славяно-Россов...» (1813) имела «двойную» направленность: с одной стороны, это памфлет, адресованный «шишковистам», а с другой, - пародия на «Певца во стане русских воинов» Жуковского.
Батюшкова отличало глубокое понимание особой роли слова в поэтическом искусстве и требование (предъявляемое к себе и поэтам-современникам) упорно работать над языком. Впервые в русской критике он осознал и публично поставил вопрос о влиянии поэзии на язык. В речи под таким названием, произнесенной поэтом в Г816 Т. назаседании Общества любителей российской словесности при Московском университете, осмыслялись не только проблемы языка, но и законы поэтического творчества вообще.
Первое десятилетие после Отечественной войны 1812-1814 гг. - время расцвета литературно-критической деятельности П. А. Вяземского, В.К.Кюхельбекера, А.А.Бестужева, О.М.Сомова и К.Ф.Рылеева. Обращавшиеся к характеристике данного периода и данного круга имен исследователи истории отечественной критики предлагали разные дефиниции: «литературная критика декабристов», «критика революционно-романтического направления», критика «гражданского романтизма», «критика гражданственного романтизма» и т. д. Все эти дефиниции - плод исследовательской мысли XX в. Сами критики ни революционными романтиками, ни тем более декабристами себя не называли. Некоторые из них (П.А.Катенин, В.К.Кюхельбекер, К. Ф. Рылеев) весьма критично относились к романтическому направлению, утвержденному в отечественной литературе Жуковским и его последователями. Однако по характеру своего художественного творчества названные литераторы, как это убедительно доказали исследователи (Г. А. Гуковский, В. Г. Базанов, Н. И. Мордовченко, Н.Л.Степанов, М.И.Гиллельсон и др.), были романтиками - представителями иного, сравнительно со школой Жуковского, течения в романтизме, о чем свидетельствовали их суждения о природе художественного творчества, его народности, о «духе времени», гражданской доблести, исторической героике и т. д.
Приблизительными хронологическими границами этого течения можно считать, с одной стороны, 1816г. (год образования «Союза спасения» и начала важных перемен на литературной арене - распада возглавлявшегося Жуковским общества «Арзамас», создания «Вольного общества любителей российской словесности», ведущие позиции в котором вскоре займут будущие декабристы, возникновения полемики по проблеме народности литературы в связи с публикацией П.А.Катениным баллады «Ольга», обращенной против баллады Жуковского «Людмила»), а с другой - 1825-1826 гг., когда большинство литераторов радикально-дворянского лагеря были насильственно исключены из литературно-общественной жизни.
Среди молодых литераторов, ярко заявивших о себе на рубеже 1820-х годов и во многом определивших темы и проблематику критики гражданственного романтизма, выделялись А. А. Бестужев, В. К. Кюхельбекер и К. Ф. Рылеев. Одна из характерных черт этой критики - широкая амплитуда эстетических пристрастий. Так, В. К. Кюхельбекер, литературными образцами для которого в годы юности были Жуковский и Шиллер, постоянно обнаруживал свои «архаические» пристрастия и ратовал за развитие в русской литературе высоких жанров, в частности, оды. П.А.Катенин, проявлявший большой интерес к русской истории, к фольклору, к культурам других народов, имел репутацию классика и архаиста, поскольку был знатоком и поклонником французского классицизма. А. А. Бестужев и О. М. Сомов являлись последовательными сторонниками романтического направления. Исходя из этого, исследователи обозначают в критике так называемого гражданственного романтизма два «крыла». К одному относят тех, кто решительно отвергал традиции классицизма, призывал к эксперименту во всех жанрах, ориентируясь на опыт современной европейской литературы и эстетики (де Сталь, А. Шлегель и др.), - Бестужева, Сомова, Вяземского, молодого Пушкина. Другое крыло представляли критики, признававшие ценность ряда достижений классицизма, - Катенин, Кюхельбекер, отчасти Грибоедов. Однако оба крыла критиков были близки в решении целого ряда проблем: назначения литературы, ёе народности, самобытности и т. д.
Молодые литераторы стремились занять ведущие позиции в существующих литературных обществах («Арзамас», «Вольное общество любителей российской словесности») и журналах («Сын отечества», «Соревнователь просвещения и благотворения»), а также создать собственные печатные органы. Наиболее полным выражением их эстетических пристрастий стали альманахи «Полярная звезда», издававшаяся Рылеевым и Бестужевым (3 книги за 1823, 1824 и 1825 гг.), и «Мнемозина», выпускаемая Кюхельбекером и В.Ф.Одоевским в 1824- 1825 гг.
Отстаивая мысль о высокой воспитательной миссии искусства, литераторы радикальной направленности уделяли первостепенное внимание критике. «Законоположение «Союза благоденствия» предписывало членам этого Общества не только воспитывать в согражданах стремление к общему благу, но и «объяснять потребность отечественной словесности, защищать хорошие произведения и показывать недостатки худых», сообщать изящным искусствам «надлежащее направление». В произведениях отечественной словесности более всего ценилось выражение «чувств высоких и к добру увлекающих». Подобный подход к задачам литературы и критики обнаруживал связь эстетических воззрений многих литераторов этой поры с просветительскими воззрениями XVIII в. Большинству из них предстояло в течение нескольких лет пройти путь от представлений о литературе как средстве нравственного воспитания до идеи ее самоценности и национально-исторической специфики.
Будущие декабристы обращались к разнообразным критическим жанрам, среди которых обзорные и проблемные статьи, рецензии, полемические реплики, литературные фельетоны. В отличие от критики предшествующего этапа (сентименталистской критики Карамзина, романтической критики Жуковского) критические выступления новой поры обрели во многом публицистический характер.
В начале 1820-х годов началась выработка общей эстетической программы, доминантой которой стала проблема романтизма. Первой серьезной попыткой ее осмысления явился трактат Ореста Михайловича Сомова (1793-1833) «О романтической поэзии», опубликованный в 1823 г. в нескольких номерах журнала «Соревнователь просвещения и благотворения» и вышедший вскоре отдельным изданием. Более поздние выступления А. Бестужева в «Полярной звезде» и Кюхельбекера в «Мнемозине», а также известное предисловие Вяземского к пушкинскому «Бахчисарайскому фонтану» («Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или Васильевского острова») во многом развивали мысли, высказанные Сомовым.
Опираясь в своих размышлениях о романтизме на ряд работ западноевропейских авторов (прежде всего на книгу мадам де Сталь «О Германии»), О.М.Сомов вместе с тем исходил из современного ему состояния русской литературы и предлагал много собственных наблюдений и выводов. Композиционной основой работы критика стала оппозиция понятий классицизма и романтизма, а также сопоставление ряда европейских литератур (французской, английской, немецкой и др.) с литературой русской. Автор подчеркивал, что романтизм, в отличие от классицизма, основывается не на рассудочном соблюдении правил, а на своенравном воображении, творческой свободе поэта. Он стремился уточнить разработанную европейскими теоретиками концепцию романтизма, согласно которой классицизм и романтизм противопоставлялись как искусство древнее, античное и искусство средневековой христианской Европы. Средние века, замечал Сомов, давно ушли в прошлое, но романтизм, выйдя за временные и пространственные рамки, продолжает завоевывать прочные позиции в различных национальных литературах. В связи с этим автор трактата предлагал основать концепцию романтизма на принципах «народности» и «местности». Он вводил в оборот необычайно важное для романтической эстетики понятие «национального духа», определяя «словесность народа» как «говорящую картину его нравов, обычаев и образа жизни».
Логика трактата приводила его автора к постановке вопроса, может ли русская литература быть самобытной и народной, настала ли для нее пора романтизма. Давая на этот вопрос утвердительный ответ, критик указывал на богатейшие источники для создания русской романтической поэзии - на многообразие обычаев и преданий населяющих Россию народов, на богатство и драматизм отечественной истории, разнообразие природы нашей страны и т. д. Однако при этом Сомов вовсе не стремился приковать писательское внимание лишь к историческим и героическим темам. Он писал - и это положение было для русской литературы во многом новаторским - о полной свободе выбора художника: «Весь мир видимый и мечтательный есть собственность поэта».
Размышляя над современным состоянием русской поэзии, Сомов находил в ней не только отрадные, но и негативные явления. Его тревожили многочисленные подражатели «истинных талантов», эксплуатирующие чужие темы, мотивы и образы и тем самым составляющие «ложное понятие о поэзии романтической». Имея в виду прежде всего подражателей Жуковского, Сомов писал: «Что же может быть ограниченнее, однообразнее тех стихов, которыми ежедневно наводняется словесность наша? Все роды стихотворений теперь слились в один элегический: везде унылые мечты, желание неизвестного, утомление жизнью, тоска о чем-то лучшем, выраженные непонятно и наполненные без разбору словами, схваченными у того или другого из любимых поэтов». Недавно освободившись от нормативности, поэты, считал Сомов, не должны подчинять себя уже новым, романтическим штампам, сдерживать полет своего воображения.
Существенный вклад в осмысление проблемы романтизма внес Петр Андреевич Вяземский (1792-1878). В статье о пушкинском «Кавказском пленнике» (1822) и в предисловии к первому изданию «Бахчисарайского фонтана» («Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или Васильевского острова», 1823) он приветствовал успехи русской романтической поэзии. Уважительно относясь к отечественной литературной традиции, критик тем не менее считал, что современные поэты должны следовать в своих творениях «одним вдохновениям смелой независимости», придавать им черты народности и «местности». Именно Вяземский одним из первых заговорил о том, что подлинное творчество всегда народно и потому нет смысла противопоставлять новых и древних авторов.
Понятие народности становится центральным и в выступлениях А. Бестужева, Кюхельбекера и Рылеева, причем требование народности соединяется здесь с резко критическим отношением к подражательности в литературе. «Нас одолела страсть к подражанию, - писал А. Бестужев. - Было время, что мы невпопад вздыхали по-стерновски, потом любезничали по-французски, теперь залетели в тридевятую даль по-немецки. Когда же попадем мы в свою колею? Когда будем писать прямо по-русски?».
Романтическая позиция Бестужева особенно ярко раскрылась в постановке им проблемы гения, вопроса о взаимодействии писателя и общества. Полемизируя с теми, кто связывал отсутствие гениев и малое число «талантов литературных» с «недостатком ободрения», критик решительно приветствовал этот факт. «Недостаток ободрения», по его мнению, - благо для литературы. Приводя в пример гениев мировой литературы, которые часто были гонимы обществом (Шекспир, Мольер, Торквато Тассо, Вольтер), критик создавал романтическое представление об извечном антагонизме поэта и толпы: «Гении всех веков и народов, я вызываю вас! Я вижу в бледности изможденных гонением или недостатком лиц ваших - рассвет бессмертия! Скорбь есть зародыш мыслей, уединение - их горнило!».
Оригинальную позицию в решении проблемы романтизма занимал Кондратий Федорович Рылеев (1795-1826). В статье «Несколько мыслей о поэзии» (1825) критик отмечал, что понятие романтизма, несмотря на все попытки уточнить его, до сих пор остается неопределенным. Те, кто называет романтической всякую самобытную поэзию, неоправданно расширяют границы этого художественного явления. В таком случае и произведения древних греков, в высшей степени оригинальные и самобытные, тоже следует отнести к поэзии романтической. Призывая оставить бесполезный спор о романтизме и классицизме, Рылеев замечал, что в истории поэзии «извечно была» поэзия истинная и поэзия мнимая. Поэтому главная задача, стоящая перед русской нацией, - создание «истинной поэзии».
Понятие «истинной поэзии» в статье Рылеева недостаточно отчетливое. Размышления критика свидетельствовали о том, что он пытался уловить связь общечеловеческого и национального, вневременного и исторически-конкретного в искусстве. Цель «истинной поэзии», по его мнению, состоит в том, чтобы, сбросив «вериги чужих мнений», устремиться к «собственному идеалу». Такая поэзия, с одной стороны, имеет общечеловеческий характер, связана с выражением «высоких чувств, мыслей и вечных истин», а с другой - требует изучения «духа времени, просвещения века, гражданственности и местности страны того события, которое поэт желал представить в своем сочинении». Отказываясь участвовать в {<распрях» сторонников классицизма и романтизма, Рылеев по существу поддерживал принципы романтической эстетики, требуя от литературы национальной самобытности, выражения «духа времени», воссоздания «местного колорита» и т. д.
В процессе осмысления проблемы романтизма вырабатывались главные критерии оценки литературных произведений - и текущей литературы, и литературы прошлых эпох. Отвергая исключительно вкусовой критерий оценки произведения, представители гражданственного романтизма стремились основать критику на иных, более общих и объективных «началах», главными среди которых они считали понятие народности литературы и вольнолюбивый пафос: поэт обязан прежде всего выражать гражданские чувства, обращаться к национально-патриотическим темам, изображать героев, исполненных высоких помыслов. В связи с этим особое признание получали произведения «высоких» жанров - трагедия, «высокая комедия» и даже ода. Не случайно достойную оценку критиков гражданственной ориентации заслужат комедия Грибоедова «Горе от ума», истолкованная ими в романтическом духе, «Думы» Рылеева, пробуждающие «доблести сограждан подвигами предков», пушкинские поэмы «Кавказский пленник» и «Цыганы». В данных поэмах критики (Вяземский, Бестужев, Рылеев) приветствовали не только черты народности и творческой самобытности, но и изображение вольнолюбивых, порвавших с порочным обществом героев.
Требуя от поэзии высокого содержания, представители гражданственного романтизма оказались не в состоянии понять новаторства пушкинского «Евгения Онегина», первая глава которого была опубликована в 1825 г. Весьма примечательна оценка данной главы А. Бестужевым, истолковавшим ее (как и предпосланный ей «Разговор книгопродавца с поэтом») в романтическом ключе. Критика привлекло здесь не столько изображение жизненной прозы, сколько выражение в лирических отступлениях чувств самого автора.
Глубинной основой критики гражданственного романтизма, обусловившей как ее сильные, так и ее слабые стороны, стало убеждение, что словесность «кружится» в обществе «под политической печатью» (А. Бестужев) и что она должна быть прежде всего средством воспитания современников в духе патриотизма и вольнолюбия. Литераторы радикальной направленности повысили общественный статус критики, отвели ей постоянное место в своих изданиях, внесли существенный вклад в осмысление проблем романтизма, обогатили критику критерием народности, столь важным для последующего развития русской критической мысли.
 
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.    Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. М., 1994.
2.    Бердяев И. А. Миросозерцание Достоевского. М., 2001.
3.    Бердяев Н.А. О русских классиках. М., 1993.
4.    Боровский В. В. Эстетика. Литература. Искусство. М., 1975.
5.    Бочаров А. Г. Жанры литературно-художественной критики. М., 1982.
6.    Бурсов Б. И. Критика как литература // Бурсов Б. И. Избр. раб.: В 2 т. Л., 1982. Т. 1.
7.    Виноградов И. По живому следу: Духовные искания русской классики: Литературно-критические статьи. М.,1987.
8.    Егоров Б. Ф. О мастерстве литературной критики: Жанры, композиция, стиль. Л., 1980.
9.    Зельдович М.Г. Уроки критической классики. Харьков, 1976.
10.    Киев, 2000.
11.    Прозоров В.В. История русской литературной критики. М., 2003.
12.    Шагинян Р. П. Грани литературоведческой мысли. Теория. Поэтика. ритика.